Больничный клоун должен быть помогающим человеком

«Нос — это что-то вроде портала из обычного мира в мир клоуна. В рюкзаке я ношу с собой клоунский нос, всегда, даже если сегодня не собираюсь в больницу».

Вот уже пять лет Александра Ваняшкина — больничный клоун. Такие клоуны приходят в детские онкоотделения по всему миру. Поддерживают маленьких пациентов и их близких, помогают переносить тяжёлые процедуры и справляться с эмоциями.

Александра рассказывает, как поддерживает не только мальчиков и девочек, которые проходят непростое лечение, но их родителей и даже врачей. И почему такая поддержка необычайно важна.

Быть полезной

Когда-то давно, в школьные годы, в моей жизни появился театр, много лет я занималась в театральной студии. Стать профессиональной актрисой смелости не хватило, но судьба занесла в театральную школу, в которой я теперь работаю, пусть и не актрисой, а костюмером.

Говорят, если один раз попал в театр, оттуда уже не выберешься, он не отпустит. Был период, когда мы с коллегой Алиной увлекались уличным театром, участвовали в лабораториях и мастер-классах. Работать со зрителем вживую, импровизационно — это, конечно, высший пилотаж. Мы этому учились, пробовали и ждали возможности проявить себя в проекте, где такие навыки пригодятся.

В то время я уже искала для себя какую-нибудь волонтёрскую работу, были силы, время и желание помогать. У многих волонтёров есть личные истории, которые повлияли на их выбор, так было и у меня. 

Моя мама умерла от онкозаболевания, когда мне было два года. Захотелось быть полезной и хоть чем-то помочь людям, которые оказались в такой же ситуации. 

Но фондов, которые поддерживают взрослых онкопациентов, в то время в Перми просто не было. И когда в нашем городе появился фонд «Берегиня», который поддерживает детей с онкозаболеваниями, я сразу предложила свою помощь.

Что-то напечатать, привезти-увезти, упаковать подарки — для всего этого нужны руки, какое-то время я и была этими «руками». А потом — раз! — и объявление: «Фонд ”Берегиня” набирает команду больничных клоунов». Это было то, чего мы искали.

Быть нешумным, работать в паре

Пожалуй, самое первое, что нужно понять будущему больничному клоуну: цирковая, уличная и больничная клоунада — разные виды искусства. Нам очень повезло с учителями. Огромное им спасибо за те знания и умения, которые они в нас вложили. Первым нашим наставником был Константин Седов, главный профессиональный больничный клоун России. Ещё мы учились у Лерики Лукиной и Кати Гурьевой.

На первых тренингах многие были уверены, что сейчас мы подготовим развлекательную программу, возьмём шумелки и пойдём в больницу детей веселить. Тогда мы не знали, что в больнице все эмоции приглушены, никакой «программы» нет, а работать придётся тихо, возможно, даже шёпотом.

Один из самых важных талантов больничного клоуна — быть нешумным. Костя долго нас этому учил. А главная идея — в партнёрстве: с ребёнком в палате, его родителями, врачами и, конечно, друг с другом. 

Клоуны всегда работают в паре. На тренингах Константин формировал пары, исходя из наших психотипов и совместимости. За пять лет многое изменилось: кто-то ушёл из команды, появились новенькие — не все пары сохранились, но и сейчас мы стараемся работать проверенными «дуэтами» — важно, чтобы рядом с детьми клоуны чувствовали себя свободно и дополняли друг друга.

В палате — дети, в голове — вакуум

Хорошо помню свой первый выход: было дико страшно. Учишься-учишься, кажется, уже всё умеешь. А потом стоишь у палаты в онкоцентре и не знаешь, что делать. Мы были втроём: во время первых выходов Костя Седов нас сопровождал. 

Заходим: в палате — дети, в голове — вакуум. Костя говорит: «Представляете, эти двое первый раз в больницу пришли, вообще ничего не знают. Давайте хоть какое-нибудь задание им дадим». 

Кто-то из детей предложил нам почитать стихи. А мы стоим, такие два пня, и ни одного четверостишия вспомнить не можем. Это называется «состояние белого листа». Что делать, когда не знаешь, что делать? Мы очень долго искали ответ на этот вопрос. 

Помогают занятия импровизацией и много практики. Но лучше всего помогает — просто всё отпустить. Когда начинаешь думать, чтобы что-то придумать, ничего не получается. Если бы я могла вернуться в прошлое, в день первого выхода, постаралась бы отпустить себя. 

Самое интересное рождается, когда твой главный зритель — ребёнок — тебя ведёт, и ты работаешь в потоке.

Клоунский нос дарит свободу

За пять лет мой клоун сменил несколько образов и имён. Женственная и кокетливая Саня-Маня в какой-то момент превратилась во вредного подростка Сеню. Сейчас моего клоуна зовут Сенечка. Это девочка, она носит яркое платье и красную панамку. 

Образ родился относительно недавно, и скорее всего ещё будет меняться. Идёт время, мы меняемся — меняются и наши клоуны. Пожалуй, единственное, что остаётся неизменным, — красный клоунский нос.

Нос — это что-то вроде портала из обычного мира в мир клоуна. Дома у меня их целая коллекция, вдруг один потеряется, должен быть запасной. 

И в рюкзаке я ношу с собой клоунский нос, всегда, даже если сегодня не собираюсь в больницу.

Нос дарит свободу. Надела его — и ты другой человек: можно быть глупой, смешной, нелепой, задавать дурацкие вопросы, делать ошибки. Да даже когда просто улыбаешься ребёнку на улице, без клоунского носа ты — какая-то незнакомая тётя, а с носом — клоун, которого точно заметят и наверняка улыбнутся в ответ.

Ещё одна важная часть моего образа — панамка. Уже давно я, Саша, ношу только красные шапки, вот и клоун Сенечка не появляется в больнице без красной панамы. Это мой талисман.

«Клоуны? В больнице? Аниматоры что ли?»

В первое время и врачи, и родители детей нас воспринимали так: «Клоуны? В больнице? Аниматоры что ли?» Теперь, спустя пять лет, нас в онкоцентре все знают, считают своими партнёрами и по-настоящему ждут.

Раньше я пыталась делать заготовки, которые могла бы использовать в работе с детьми, но быстро поняла, что это бесполезно. Ты стоишь у палаты и не знаешь, кто там, за дверью, сколько ребёнку лет, в каком он сейчас состоянии и настроении. К этим встречам нельзя подготовиться и отрепетировать, можно только открыть дверь и войти.

Часто мама или другой близкий взрослый, который находится рядом с ребёнком, включается в нашу «игру», работает проводником, ниточкой между нами и маленьким пациентом. 

Да и родителям больничный клоун нужен не меньше, чем ребёнку, а возможно, даже больше. 

Точно так же мама днём и ночью находится в больнице, толком не спит, в таких условиях очень важно хотя бы на пять-семь минут — пока рядом клоун — забыть о проблемах, переключиться, выдохнуть.

Когда ребёнок вдруг пускает тебя в свой мир

Мы всегда заходим в палату с разрешения: стучимся, спрашиваем, если разрешают — заходим. Помню мальчика лет десяти, который никогда нас не пускал: «Тут-тук, можно?» — «Нет» — «А сегодня можно?» — «Нет!» Так продолжалось очень долго. 

И однажды вместо привычного «нет» он сказал: «Заходите». Показал нам все свои игры и рисунки, рассказал о себе и своих увлечениях: «Придёте в следующий раз, я вам ещё что-нибудь покажу». 

Когда ребёнок вдруг пускает тебя в свой мир — это по-настоящему ценно.

Был другой мальчик, совсем маленький, которому ничего не нужно было, только вместе считать мыльные пузыри. Мы сидели в его палате и считали их до бесконечности. Бывает так, что в палате лежат дети от года до трёх, с такими малышами мы работаем очень бережно и почти всегда — с помощью перчаточной куклы, чтобы не испугать.

В онкоцентре клоуны заходят только в палаты и игровые комнаты. Иногда, если ребёнок попросит, провожаем его до процедурного кабинета: 

«Подождёте меня тут?» — «Конечно» — «Я быстро, туда и обратно». Мы сидим в коридоре и тихонечко ждём, как обещали.

Для работы в реанимации и процедурных больничным клоунам нужно особое обучение. Как раз на него мы проводили сбор на VK Добре. Эти тренинги включают дополнительную психологическую и медицинскую подготовку. Клоун никогда не станет делать уколы или ставить капельницы, но во время процедуры он должен быть помогающим человеком, который понимает, что происходит, и в нужный момент поддержит и пациента, и врача.

История, которая создаётся здесь и сейчас

Вот уже пять лет я — больничный клоун. За это время внутри меня столько всего произошло. С одной стороны, добавилось серьёзности и понимания, что не всё в жизни так просто, а с другой, все эти годы я ношу с собой клоунский нос: учусь импровизировать, быть свободнее, сглаживать углы, даже в кромешной темноте находить светлые лучики. 

А ещё работа больничным клоуном учит быть в моменте — и это не пустые слова. Ты понимаешь, что твоя история создаётся здесь и сейчас, вот прямо тут происходит твоя жизнь.

Конечно, всякое случается: бывает, что-то не клеится, бывает сложно найти силы, чтобы с кровати встать. И здесь тоже помогает больничная клоунада. Ты едешь в больницу, обходишь целый этаж, одну палату за другой, и видишь, что тебя ждали, ты здесь нужен. Это очень поддерживает и даёт силы двигаться дальше.