Человек добра: Михаил Бондарев

В конце весны фонд «Шередарь» – единственная в России благотворительная организация, которая создала реабилитационный лагерь для систематической помощи детям, переживших онкологические заболевания – провел самую большую за свою историю смену. Гостями лагеря стали 66 ребятишек в возрасте от 7 до 12 лет.

О том, кто стал идейным вдохновителем «Шередаря», как фонд планирует стать лучшим реабилитационным центром в мире, насколько гармонизирует занятие благотворительностью, а также о том, почему случайностей не бывает, ко Дню защиты детей Добро Mail.Ru поговорили с учредителем фонда, генеральным директором компании «BKC-International House» Михаилом Бондаревым.

Расскажите, пожалуйста, как развивалась ваша жизненная история, которая привела вас в итоге к тому, чем вы сейчас занимаетесь в фонде?

Сколько я себя помню, мне всегда было приятно кому-то помогать. Потому за свою жизнь я испробовал многие самые разные варианты благотворительности, и в итоге пришел к нашему фонду.

Но ведь одно дело – скажем, переводить бабушек через дорогу или делать пожертвования в какие-то фонды, а совсем другое – помогать профессионально, заниматься организацией каких-то процессов, а в вашем случае – деятельности целого фонда. Что привело вас именно к такому профессиональному подходу?

Это происходило постепенно, шаг за шагом. Так получилось, что вначале мои сотрудники вовлекли меня в помощь детям в РДКБ – Российской детской клинической больнице. Я отдавал туда деньги. Первое время делал это тайно – я искренне верил, что не надо об этом кричать, надо делать это для своего сердца и души, а не для того, чтобы показать окружающим, какой ты хороший. Это сейчас многие понимают, что не нужно этого стесняться. Но тогда я действительно стеснялся. Хотя сейчас я уже и сам просто не могу не стесняться – настолько большим и значимым стал наш проект.

Который в итоге родился из вашей помощи РДКБ?

Да, вначале я помогал РДКБ через свою сотрудницу. Она была своего рода посредником между мной и организатором той помощи – Галиной Чаликовой (создатель и первый директор БФ «Подари жизнь» – прим. Добра Mail.Ru). А потом моя сотрудница уехала, и я помогал детям, уже напрямую сотрудничая с Галей. Так она и «втянула» меня в благотворительность. Вначале и фонда никакого не было, а потом энтузиасты, в числе которых был и я, организовали фонд «Подари жизнь», и помощь детям с онкологическими заболеваниями продолжилась на более профессиональном уровне. А затем я «отпочковался» в фонд «Шередарь», потому что реабилитация детей – отдельное, большое направление.

То есть фонд «Подари жизнь» напрямую участвовал в создании «Шередаря»?

Да, «Подари жизнь» активно занимался лечением детей, а на реабилитацию фонд регулярно самолетами отправлял их в Ирландию. Именно эта довольно скромная страна, где редко встретишь дорогую машину, принимала наших детей в неограниченном количестве и совершенно бесплатно. Но, конечно, это неправильно – заставлять детей лететь в другую страну на реабилитацию. Там другая культура, язык…

Да и много детей так не перевезешь…

Именно! Когда ты везешь человека за тридевять земель, реабилитация не получается настолько эффективной, как если бы ты проходил ее дома. Поэтому сейчас я с полной уверенностью могу сказать любой маме, чей ребенок пережил онкологическую болезнь: чтобы ребенок оправился от последствий психологических травм, и чтобы вы сами поправились, не надо никакой Ирландии, везите к нам в «Шередарь».

А с чего начался «Шередарь»? Как вы нашли землю для лагеря?

Сотрудники нашей языковой школы предложили создать летний детский лагерь с изучением английского языка. Там был санаторий, куда мы возили детей на языковую программу. Санаторий разваливался, и собственники отдали нам здание по невысокой цене – мы там обосновались, подтянули туда коммуникации. То есть все как-то случайно получилось.

Ну как же случайно – судя по нашему разговору, все у вас как раз не случайно, а очень даже логично и взаимосвязано складывается!

Вы знаете, я – бывший ученый. И знаю, что, к примеру, свет является совмещением двух кажущихся несовместимыми вещей – частицей и волной. Я веду к тому, что мы действительно не знаем, случайно что-то или нет. Я лишь точно знаю, насколько важна помощь кому-то. Это как от брошенного камушка идут потом волны, круги по воде. Я начал с малого, а потом стал заниматься благотворительностью профессионально, войдя в первое правление «Подари жизнь». Меня пригласила Галина Чаликова, мы долго с ней дружили. И она часто приезжала в наш дом отдыха и в итоге направила меня на путь детской реабилитации.

То есть она в некотором роде ваш идейный вдохновитель?

У Гали было две идеи, о которых она мне часто говорила: детская реабилитация и помощь старикам и старушкам. Лет семь назад о помощи пожилым людям особо и слышно не было. Я понимал, что оба направления очень важны. И мне очень приятно, что сейчас все сильнее поднимается вопрос о том, что взрослым помощь нужна не меньше, чем детям, а также появился «Шередарь» с нашими реабилитационными программами.

В правление вашего фонда входят специалисты мирового уровня. Как вам удалось их привлечь?

Во-первых, я всегда настаиваю на том, что необходим системный подход и не нужно ничего изобретать – стоит брать лучший опыт России и других стран и его использовать. Нужно использовать лучшие практики из существующих, а потом, если понадобится, их усовершенствовать. А для этого необходимо сотрудничать с теми, кто на этот уровень лучших практик уже вышел. И, вы знаете, люди охотно делятся этой информацией, за что им большое спасибо.

Вы принимаете детей со всей страны? Как вы выбираете, кому будете помогать?

Мы берем абсолютно всех детей. И мне очень приятно сказать, что на сегодняшний день мы не отказали ни одному ребенку. Наши программы реабилитации совершенно бесплатны для них. По некоторым подсчетам, в России около 30 тысяч детей ежегодно нуждаются в реабилитации. Мы, конечно, за всю нашу историю приняли сравнительно мало детей – около 600. Но и это, с другой стороны, уже большое дело. К нам приезжают ребята со всей страны: например, самый дальний регион, откуда у нас был ребенок, – Петропавловск-Камчатский. Это девять часов полета.

Легко ли попасть в ваш лагерь?

Можно просто позвонить или написать нам. Но чаще мамы присылают к нам детей по рекомендации врача, либо благотворительной организации, которая ей помогала, либо мамы ребенка, который у нас уже побывал. Поэтому мы стараемся сотрудничать с больницами, которые лечат онкологические заболевания, а также с фондами, которые помогают детям с этими проблемами.

Ваши смены длятся по восемь дней. Кажется, это совсем небольшой срок – хватает ли его для реабилитации ребенка?

Йельский университет проводил исследования эффективности таких реабилитаций, и выяснилось, что за одну-две восьмидневных смены ребенок проходит тот путь, который он сам, без посторонней помощи, проделал бы за два года. Можете представить?

Действительно впечатляет…

Понимаете, когда ребенку ставят страшный онкологический диагноз, мама обнимает его и не выпускает ни на минуту до того момента, пока доктор не скажет: все, химия закончена, лечения больше не будет, живи дальше. А мама с ребенком настолько срослись за время болезни, что теперь ему трудно принимать какие-то самостоятельные решения, ведь за него их долгое время принимали взрослые. У ребенка просто забрали на некоторое время право принимать решения – ему делали больно и просили потерпеть, он мог видеть смерть соседей по палате. А потом он возвращается в школу, где одноклассники говорят про него: «А, ну это тот который болел так долго – давайте мы не будем его трогать, мало ли, что случится». Да этот ребенок и сам никуда не пойдет с ними – а вдруг, с ним что-то произойдет?

То есть вы помогаете справиться с ощущением изолированности, которое появляется у ребенка?

И это чувство еще очень долго сохраняется у него, и ребенку нужно время, чтобы вернуться к своей обычной жизни и поверить в то, что он не хуже других, а в чем-то, может, и лучше. И наша задача – с помощью игр и развлечений уложить в восемь дней реабилитации огромную дорогу, по которой нужно пройти ребенку. Поэтому каждый день наших смен необычайно насыщенный. Ребенок, может, за месяц так себя не преодолевает, как он преодолевает себя за день в лагере.

Поэтому, наверняка, за каждым видом деятельности в лагере стоит очень конкретная цель?

Да, и самое главное – вернуть детям уверенность в себе. Большой эффект также приносит то, что они видят ребят, которые также прошли через ту же болезнь, что и они. У нас, например, был мальчик, который приехал к нам из деревни – он был уверен, что он вообще один на всем свете с такой болезнью. А тут он увидел ребят, которые пережили то же.Так что за восемь дней можно сделать очень многое, и эта технология очень эффективна. У детей ведь также велика возможность рецидива. А возврат болезни во многом зависит от психологического состояния человека. Поэтому я уверен, что в некотором роде благодаря нашим программам мы спасаем кому-то жизни. Да, это очень серьезная технология, которой нужно овладевать. Поэтому у нас проходят интенсивные тренинги для волонтеров.

Вы получаете какую-то обратную связь от детей после реабилитации?

А вот этого не нужно. Ведь что мы делаем – мы, по сути, разрываем связь ребенка с мамой. Мама впервые за долгое время расстается со своим ребенком. Она может сама, к примеру, просто сходить в парикмахерскую, поспать как следует или съездить куда-то. Но «Шередарь» – не замена мамы. Ребенок сам должен устанавливать нужные ему связи, чтобы потом самостоятельно идти по своей дороге. Мы дружим, конечно, с нашими детьми и всегда открыты, если они захотят снова к нам приехать.

Есть ли у вас какие-то планы по расширению?

Вся наша структура, конечно, растет, и порой я с ужасом думаю, что желающих приехать к нам будет больше, чем наших возможностей им помочь. Поэтому так важно закладывать своего рода фундамент. Ведь для того, чтобы благотворительная организация хорошо работала, нужно, чтобы у нее был постоянный доход. Нельзя опираться только на общество. А мне бы очень хотелось, чтобы «Шередарь» работал еще лет сто-двести. А для этого важно не только помогать единовременно – важно создавать структуру, которая будет регулярно давать средства.

И вот об этом-то и надо говорить, не стесняясь! Ведь многие не помогают потому, что просто не знают сути проблемы, с которой работают фонды. То есть кому-то надо бросать эти камушки, чтобы волны пошли…

Да, говорить об этом нужно. Поэтому я и делюсь своими идеями: я хочу построить второй центр, чтобы разделить благотворительную реабилитацию и приход денег. Один детский центр будет зарабатывать деньги на коммерческих языковых программах, а второй – реабилитационный – сможет на эти деньги существовать. В итоге я хочу создать лучший в мире центр детской реабилитации.

Когда же стройка?

Сейчас мы, к сожалению, бегаем с бумажками. И это немного обидно, потому что у нас есть земля, но пока мне надо обойти 118 кабинетов и получить 250 подписей. Поэтому я не знаю, когда мы начнем нашу стройку. Но я уверен, мы получим все разрешения. Хотя, конечно, в идеале такие лагеря, как наш, должны быть по всей стране. И людей, которые могут их построить, тоже нужно много. Может, кто-то прочтет и вдохновится: тогда приезжайте к нам, мы научим, как это делать.

Не государственная ли это задача?

Главное – не вставляйте палки в колеса. Мы же не про политику, мы про детей, про помощь им. Если нам государство разрешит стройку, уже спасибо.

Наверняка, после этого интервью появятся люди, которые захотят помочь вашему фонду. Как они могут это сделать?

Вообще, я создавал «Шередарь» не просто, чтобы помогать детям, а чтобы менять ситуацию в стране в целом. И я вижу, что уже сейчас мы очень многое изменили. Стало много реабилитационных программ, мы проводим конференции, приглашаем экспертов… Так что человек, который просто прочтет это интервью, уже поможет – хотя бы тем, что у него будет информация, которой он сможет поделиться с теми, кому она нужна.

А «руками» можно что-то сделать?

К нам также можно приезжать волонтерами. Это могут быть люди любого возраста, их нам нужно много, потому что каждому ребенку необходим один волонтер. Наконец, переведите нам деньги – хоть сто рублей. Что такое сто рублей для человека? Ничего, по сути. А если, условно, миллион человек переведет нам по сто рублей, мы сможем построить еще один такой центр. Понимаете, с моей точки зрения, человек, который делает добро, не просто помогает какому-то конкретному ребенку, он сам меняется внутри. У него происходит какая-то гармонизация, он понимает, что он сильный, что он способен помочь, и что даже небольшая помощь что-то меняет. Даже 50 рублей способны помочь. Может, эти 50 рублей для кого-то важны также, как для богача миллион.

Что бы вы могли посоветовать человеку, который, может, раньше и не задумывался о том, что готов жертвовать свои деньги или силы на благотворительность, а сейчас захотел помогать?

Вы знаете, недавно выяснилось, что 20 процентов всех людей имеют ген путешественника – они не могут сидеть на одном месте. Я вот думаю, что у многих есть и ген благотворительности – во мне, например, как мне кажется, такой ген был с самого рождения. Посмотрите, может, такой ген есть и у вас? Начните помогать тем, кто находится рядом. Соседи, которых вы не знаете, но можете узнать, могут очень сильно нуждаться в помощи. Вдруг в соседней с вами квартире живет беспомощный человек? И ему ничего не надо, кроме того, чтобы кто-то хотя бы раз в неделю узнавал, все ли у него в порядке. Да все, что угодно можно придумать! У каждого есть родственники и друзья, одноклассники. Мне действительно кажется, что это очень важно – помогать тем, кого ты знаешь.

Вы про теорию малых дел?

Я бы всем рекомендовал попробовать. Начните с малого, а если пришлось по душе, можно и масштабнее продолжать. Мне, например, помогать очень нравится. Не знаю, поверите вы или нет, но практически вся прибыль от тех компаний, которые я создал, сейчас идет на благотворительность. При этом я не могу сказать, что я многое от себя отрываю, чем-то очень серьезно жертвую.

Благотворительность в удовольствие?

Да, и знаете, благотворительность также открывает очень много дверей. Ты встречаешься с огромным количеством самых разных интересных людей, у тебя появляются новые возможности, о которых ты раньше и не думал. Я посоветовал бы заняться благотворительностью хотя бы для лучшего понимания себя, для собственной самореализации и лучшего понимания своего места в жизни. Я любому посоветовал побыть хотя бы раз волонтером.