Люди часто говорят мне, что рак произошел с ними как будто бы по ошибке. И это правда: рак – всегда по ошибке. Несчастный случай – только не внешний, а внутренний. Не кирпич на голову упал, а клетки вдруг мутировали внутри человека. Такая же несуразная и досадная случайность. Но люди рассказывают мне о своих злоключениях и как будто исподволь подводят к мысли: именно со мной – по ошибке, именно со мной – не должно было.

Вот и Татьяна Гостеева так о себе рассказывает. Ей сорок два года. Она живет в Липецке. Работает на теплоэлектроцентрали машинистом паровой турбины – вырабатывает электричество. И у нее миелодиспластический синдром, рак крови.

Она деликатная, что, я заметил, свойственно людям, работающим с большими машинами. Она не говорит прямо, что рак должен случаться с моряками-подводниками или с химиками, или с физиками-ядерщиками.

Но слова «машинист паровой турбины» и «миелодиспластический синдром» она произносит рядом с такой интонацией, как будто это абсурд очевидный. Ну, сами послушайте, дескать. Ну, как может быть такая хитрая штука как миелодиспластический синдром у такого бесхитростного человека как машинист паровой турбины?

А про мужа своего Татьяна рассказывает, что он работает на Новолипецком металлургическом комбинате мастером в доменном цеху. И интонация у Татьяны при этом немного недоуменная: ну, послушайте сами, ну, как может случиться миелодиспластический синдром в семье человека, который плавит чугун?

А еще Татьяна рассказывает, что первое время, пока не кончились все возможные отпуска и отгулы, муж был с ней, ухаживал за ней во время тяжелых курсов химиотерапии. И опять как бы удивляется абсурду происходящего: как может существовать на свете болезнь, по вине которой металлург превращается вдруг в няньку?

И разве не справедливо было бы, если бы болезнь отпустила Татьяну на том основании, что за нею так нежно ухаживает повелитель огненной печи? Татьяна не говорит этого прямо, но как будто бы подразумевает.

А сын Татьяны сидит рядом – красивый двадцатитрехлетний молодой человек. Когда у отца окончилась возможность пропускать ради Татьяны работу, сын Андрей уволился из сети винных супермаркетов, где работал и был на хорошем счету. Ухаживает за матерью.

Очень дружная семья. «Разве это не повод для судьбы сжалиться?» — как бы имеет в виду Татьяна, но прямо не говорит.

А дочка… семнадцатилетняя дочка Аня как раз заходила к Татьяне в больницу проведать в тот самый день и в тот самый миг, когда доктор впервые установил и подтвердил диагноз рак крови. Вошел в палату еще там в Липецке да прямо и брякнул с порога: «Рак крови!» При Ане. Аня заплакала.

Татьяна рассказывает об этом, и интонация у нее такая, что «ну, может быть хватит уже терзать мою прекрасную дружную семью, моих любимых и любящих меня людей?»

Татьяна прекрасно понимает, что дело не в этом. Что выздоровление ее зависит вовсе не от сплоченности ее семьи, не от заботливости мужа, не от самоотверженности сына и чувствительности дочери. А от денег. Найдутся ли деньги, чтобы найти для Татьяны донора костного мозга. Если найдутся, то Татьяна выздоровеет.

Чтобы найти донора костного мозга для Татьяны, нужно найти 350 000 рублей. Эти деньги собирает Фонд борьбы с лейкемией.

Я спрашиваю Татьяну, как она представляет себе выздоровление. И она говорит: «Я никогда не была на море. Если бы выздороветь, я поехала бы на море, сидела бы в тенечке и смотрела бы, как накатывают волны».

Но рак крови не проходит, чтобы человек, никогда не видевший моря, поехал и посмотрел на волны. Рак крови проходит, если собрать деньги, найти донора и сделать трансплантацию.

Текст: Валерий Панюшкин
Фото: Евгения Свиридова