«Сила и великодушие человеческого сердца и души спасали всегда!»
Друзья, хотим поделиться с вами историей Владимира Ивановича. Из-за сложного диагноза они с мамой практически всегда вместе – вдвоем справляются с жизненными невзгодами и дают друг другу силы. Публикуем пронзительное письмо нашего подопечного:
«Воспитывала меня мама, отца я не помню. Когда мама заболела, он нас бросил. Мы жили всегда бедно.
Бабушка, мамина мама, работала в школе техничкой: топила печи, мыла полы, сторожила. Жилья тогда не было, при школе выделили каморку, вот там и жили.
Мама, будучи ребенком, ходила работать к богатым людям: нянчила детей, занималась хозяйством, таскала уголь и дрова. До сих пор помнит, как однажды ей дали за работу блины, и она побежала домой обрадовать бабушку, но тут налетели бродячие собаки, хотели блины отобрать. Мама спрятала их за пазуху и стала плакать. Прохожие помогли собак отогнать – блины спасены. Была большая радость, когда она принесла их домой.
Потом мама вербовалась на разработку торфа, там жила всегда в сырости и холоде, получила ревматизм сердца, ее вернули домой, с молодых лет она тяжело болела.
Шли годы. Когда я окончил школу, нам дали квартиру. Учился я всегда хорошо и легко, троек не было никогда, хотел поступить в институт, но мама и бабушка не потянули бы пять лет учебы. Пенсии были мизерные, мы всегда в долгах жили.
Я поступил в Тамбовский железнодорожный техникум, окончил его по специальности «техник-механик вагонного хозяйства», успел немного поработать осмотрщиком вагонов. И вот в 1980 году началась болезнь. До сих пор не знаю точку отсчета, все происходило очень медленно.
Одна сторона тела потеряла чувствительность, вторая силу стала терять, нога начала волочиться.
Меня направили в областную больницу. Тогда не было еще МРТ и томографов, да и методики операций были на уровне 1940-х годов. Сделали рентген, сказали, мол, нерв защемлен, надо оперировать. Я тогда был молодой, даже не представлял, чем может закончиться такая операция. Согласился. Операция длилась шесть часов. Просыпаюсь в реанимации: лежу на спине, спрашиваю, была ли операция? Говорят, была.
А мне рассказывали, что после операции нельзя класть человека на спину, только на живот, или на бок, вот я и спросил. Тут пришел хирург, хотел взять пункцию костного мозга, слышу разговор: «Не идет...». Врач махнул рукой и ушел. Выяснилось, что нашли опухоль, когда сделали гистологию – взяли кусочек опухоли – поставили диагноз: «менингосаркома спинного мозга», онкология.
Потом операционная сестра передавала слова хирурга: «Не жилец, выдержит от силы недели три».
Мне даже не вливали кровь после операции, уколы делали в ногу, не переворачивали. Я был тяжелый, а мама была не в силах. Это потом я весь высох и стал похож на людей с картинкок из концлагерей. Все из-за того, что занесли инфекцию в ногу. Тогда не было одноразовых шприцев. Нога раздулась, температура была под 40 недели две, весь высох я, а врачи говорили, что это метастазы в ногу пошли, потом сказали, что скоро ослепну и умом тронусь.
Мол, уровень операции был высокий – верхнегрудной отдел позвоночника, и до головного мозга там близко. Я все это знал, хирург так и говорил: «Болезнь у тебя не сахар». А маме сказал: «Пока живой, перевозите к себе в районную больницу, сейчас можем дать скорую». У меня были боли просто нечеловеческие, терпеть которые не было сил, на ночь кололи «Промедол», он немного помогал.
Однажды меня накололи этим наркотиком, завернули в простынь, отнесли в скорую и повезли в нашу больницу. Положили меня на тот бок, где был абсцесс, который врачи не определили, сказав, что это метастазы, а кожа просто лопнула. Когда стали в районной больнице перекладывать меня, увидели полные носилки крови и гноя. Меня отнесли в операционную.
Хирург удивлялся, как так можно все «запустить».
Он отрезал почти полностью ягодичную мышцу, часть четырехглавой, отводящие все, остался один сустав тазобедренный. Наш хирург нас хорошо знает. Он и сейчас нам помогает.
Я сам посмотрел в зеркало на ту рану и до сих пор мурашки, как вспомню голый сустав, обтянутый синими пленками. В больнице было очень холодно, и меня перевезли домой, а хирург приходил перевязывать раны. Рана на ноге была очень большая, некроз тканей был сильный. Помню, при каждой перевязке состригали ножницами черные ткани. Через полгода рана стала розоветь. И тогда мама уже сама все перевязывала, на другом боку был пролежень, тоже глубокий, но гораздо меньше. Все это заживало больше года.
Около двух лет я только лежал. Помню, как первый раз меня посадили, обложив со всех сторон подушками.
Меня затошнило, все закружилось, минуты через две я лег – так устал, будто работу тяжелую выполнял.Тогда друзья еще были не женаты, часто приходили, помогали, усаживали меня, делали массаж, ноги выпрямляли, они у меня в коленях были согнуты и не разгибались, но потом разработались. Только левая нога не выпрямляется полностью и сегодня.
Сколько мама всего перенесла – не расскажешь! Сколько бессонных ночей, ночей на стульях в больнице, порой и без еды целыми днями. И я до сих пор чувствую себя виновным, сколько страданий маме пришлось вынести из-за меня. Мама думала, что буду опорой в жизни, помощником, а тут такое. Помощь от меня маленькая, больше забот и хлопот. А с годами все меньше сил, болезнь берет свое, болячки прибавляются год от года, и все довольно серьезные. Но надо держаться до последнего, Господь ведь дает все по силам!
Порой мне больно смотреть, как мама из последних сил старается мне в чем-то помочь, просто слезы наворачиваются, и комок к горлу подступает.
Вот так шли дни, а я все не умираю. Потом наш хирург сказал, что если бы еще пару дней полежал в той больнице, то начался бы сепсис крови от абсцесса на ноге, и это был бы конец. Но Господь спас меня и оставил мне жизнь! Слава Богу за все!
Мама стала хлопотать о лечении, из областной больницы приехал тот самый оперирующий хирург, был очень удивлен, что я еще живой. Комиссия сказала, что я живу за счет операции. Мне удалили шесть позвонков, обрезали их полностью от дужек и корешков, в теле позвонка сделали прорезь, получилось как бы полукольцо. Потом вскрыли оболочку спинного мозга, поскольку опухоль была внутри мозга.
Такие операции и по сей день при всей технике и достижениях, считаются в высшей степени сложными. А в то время, да еще и при таком диагнозе, когда на столе почти труп, врачи и не старались особо – просто все вскрыли, предполагая, что опухоль будет выходить наружу через щель, и мне будет легче. А потом зашили кожу сверху, и все. Позже другие врачи, глядя на рентгеновские снимки, мне говорили, что так варварски операции не делают, что не надо было лезть туда, куда не следует.
Комиссия уехала, оставшись при своем мнении. А я упорно живу, и все тут.
Маме удалось положить меня в Москву в Первый мединститут. Ох, сколько хлопот было, да и по сей день не легче. Консилиум столичных профессоров сказал: «А зачем вообще было делать операцию?» Сказали, у меня был отек мозга, может, где-то простыл, а может, какая-то нейроинфекция попала в мозг, надо было просто полечиться. Один профессор так и сказал: мол, жалко тебя, молодой еще. Мне лет двадцать тогда было.
Но, увы, дело уже сделано, приспосабливайся к жизни, и лечись каждый год в спинальных санаториях, поддерживай свое состояние, иначе можешь слечь совсем. Потом были еще диагнозы, один другого не лучше, вплоть до рассеянного склероза – это такой медленный рак.
Какое-то время мама лечила меня народными средствами, пил яды разные, якобы они убивают раковые клетки. Пил болиголов – ядовитое растение. Пил сулейму – тоже яд. Ею обрабатывали в операционной столы, наводя стерильность. Не знаю, как почки и печень остались целы, врачи все удивлялись.
Только спустя многие годы врачи признали, что произошла ошибка в диагнозе. Все оттого, что по факту я не умираю а живу, значит – ошиблись.
Сейчас мне ставят арахномиелит спинного мозга – воспаление. Да и это тоже как-то приблизительно все. Просто та злополучная операция была хуже травмы, и когда решили, что на столе обреченный человек, хирург немного попрактиковался на мне. Может, после такого опыта кому-то он потом и сделал что-то правильно.
Сейчас времена другие, и люди тоже, и технологии. Но сила и великодушие человеческого сердца и души спасали всегда! Я много кому писал, искал помощи, и вот сейчас появилась надежда. Сбор движется вперед. Спасибо вам, люди добрые!»
Друзья, мы продолжаем сбор для Владимира Ивановича. Давайте подарим ему современную электроколяску. Пусть его жизнь станет чуть проще!
Нужна ваша помощь
ЕщёПоможем малышке Лиэль восстановиться после аварии
Помогаем оплатить реабилитацию для девочки, пострадавшей в серьёзном ДТП.Поможем Егору — будущему паралимпийскому чемпиону
Помогаем купить спортивный инвентарь парню, который попал в аварию и перестал ходить.Баба Валя, мы рядом
Помогаем купить мелкую бытовую технику одиноким пожилым людям.Крыша над головой для хвостиков в приюте
Помогаем купить новые вольеры для собак, у которых пока нет хозяев.Любите добро, как любим его мы?
Подпишитесь на нашу рассылку и меняйте мир вместе с нами!Кому-то нужна помощь?
Расскажите о «Маяке». Этот сервис для поиска проверенных фондов, которые могут помочь!