Психолог нашего центра, Алена Легостаева, рассказала, кто приходит к ней на первичный прием:

«Меня зовут Алена Легостаева, я психолог, играю с детьми, веду группы и первичный прием в Центре лечебной педагогики. Больше всего я люблю вечерние консультации, часов в 6-7. Знаете, почему? Потому что на этот вечерний прием, скорее всего, сможет прийти не только мама, но и папа. И папы приходят! Опровергая стереотипы о том, что мужчина уходит из семьи с особым ребенком. Почти все вечерние первичные консультации – семейные.

На мои консультации чаще всего попадают совсем маленькие мальчики и девочки от 2 до 4 лет, которым недавно поставили диагноз аутизм. Или родители подозревают, что с ребенком что-то не так. Он не говорит, не отзывается на имя, отличается от сверстников, как-то странно играет.

Мы заходим все вместе в игровую: они с ребенком и я – с распечатанным листочком электронной записи. Помимо информации о возрасте ребенке, социальной ситуации и проблеме там почти всегда есть что-то вроде «вы наша последняя надежда», «у меня депрессия, и я не знаю, что делать», «помогите спасти его, ведь чем раньше начать, тем больше шансов на выздоровление».

Я приглашаю родителей сесть на диван, а ребенку говорю, что он может играть во все, что ему понравится в комнате, вместе с волонтером, который мне помогает.

Некоторые дети плачут и долго не могут начать играть, потому что их много водили по специалистам. Они не ждут ничего доброго от незнакомых помещений и людей.

Некоторые дети пытались пойти в садик, но воспитатели не разрешали маме или папе сидеть в группе, пока ребенок адаптируется, уверяли родителей, что слезы – норма, говорили: «У нас тут не проходной двор! А если все будут сидеть, как мы будем работать?». А на следующий день у ребенка на подходе к детсаду начиналась рвота. И так несколько дней подряд. Дети с таким опытом все время контролируют родителей (вдруг опять уйдут?) и не могут расслабиться.

На диване в игровой сидели папы и мамы, которым говорили, что их ребенка нужно отдать в интернат, которым предлагали чудесное исцеление за баснословное вознаграждение («Вы что, экономите на лечении ребенка?»), которые приехали за тысячи километров в Москву, оставив других детей бабушкам или даже соседям, которые уже потратили огромные деньги на курсы странной реабилитации, которые пока не сказали собственным родителям, что у ребенка есть нарушения, которые ждали этого ребенка годами и пережили несколько неудачных ЭКО. Этот диван слышал много историй.

За два часа, которые обычно длится первичный прием в ЦЛП, удается увидеть, сказать и сделать очень много. В первую очередь, удается разглядеть успехи ребенка, его сильные стороны. И показать родителям, которые привыкли слышать от специалистов только перечисления дефицитов («он не говорит, не играет с другими, не пользуется горшком»), что их ребенок многое умеет.

Например, он разнообразно вокализирует «на своем языке» (а это предречевое развитие!), хорошо развит моторно и даже опережает свой возраст, подходит во время игры к родителям – и значит, все в порядке с формированием надежной привязанности.

Во-вторых, удается составить понятный план действий на ближайшее время: прочитать определенные книжки, пойти в бассейн, купить самокат или тяжелое одеяло.

В-третьих, удается похвалить папу за то, как здорово он играет со своим сыном или дочкой, как интуитивно верно выбрал эту игру, которая лишь выглядит бессмысленной возней, а на самом деле – основа эмоционального развития. А маму получается похвалить за то, как правильно она отказалась от детского сада в пользу еще одного года дома.

Моя цель – дать людям опыт принятия и показать ценность всего того, чего им вместе удалось достичь. И рассказать, что еще можно сделать, чтобы жизнь стала лучше. Что может папа особого ребенка? Например, он может прийти на консультацию в Центр лечебной педагогики вместе со своей семьей.

А что может каждый из нас? Поддержать семью, в которой растет особый ребенок, и оплатить консультацию, на которой родителям покажут дорогу в нестрашный мир».