С экрана телефона смотрит широкоплечий мужчина сорока лет. Он стоит рядом со своим мопедом со вскинутой вверх рукой и широко улыбается. Была зима, в тот день – минус тридцать градусов, Андрей поехал кататься.

На следующем снимке расплылось в улыбке его осунувшееся лицо – у Андрея уже обнаружили опухоль, он прошел первый курс химиотерапии. А вот видео, где он уже в хосписе, на третий день после выхода из комы. Он берет в руки гитару, уверенно играет и поет. И снова улыбается.

Мы должны были встретиться с Андреем, но не успели – он ушел совсем недавно. С нами согласились поговорить его друзья и психолог екатеринбургского хосписа, Екатерина Дворникова – люди, которые все это время находились рядом.

Андрей запомнился каждому, кто хоть раз с ним говорил. Почему – никто не может объяснить.

«АНДРЕЙ-ВСЕ-ПРОПАЛО»

– Он остался в памяти тех, с кем практически не контактировал, – рассказывает Екатерина. Последний месяц Андрей провел уже в хосписе. – Идешь на работу, а он сидит в коляске, улыбается.

Я не могу передать, что в нем было особенного, но в том, как он все время улыбался, как говорил и все время был чем-то занят – в этом что-то было. Меня профессия обязывает: я не привязываюсь к пациентам. Но этот человек был другим, наши сотрудники до сих пор переживают его уход.

Сегодня в хоспис приехали два друга Андрея – Саша и Дима. С Андреем они познакомились шесть лет назад: в сервис по ремонту скутеров, где друзья работали, вбежал клиент и с порога воскликнул: «Мужики, все пропало!». Клиентом Андрей оставался недолго и уже через пару встреч влился в компанию так, что без него ее уже трудно было представить. Ему потом прозвище дали – Андрей Все Пропало.

– Сначала мы с недоверием к нему отнеслись: слишком живой, слишком активный. Все, чем он начинал заниматься, становилось серьезным увлечением. Мы два раза ему технику отремонтировали, а потом он углубился в это дело, разобрался и стал все делать сам.

У него было необычное хобби – собирать камни, он специально искал места, ездил их выкапывать. И нас этим увлек. Это была такая авантюра: наша первая совместная поездка была по картам, которым больше трехсот лет, они чуть ли не рукой были написаны.

Там почти ничего не видно, столько изменилось с того времени, а он все равно был уверен, что мы найдем эти места. И мы нашли – среди болот и лесов. В первый же день раскопок у нас было несколько хороших находок. Эти поиски страшно затягивают: носишься, как ищейка, носом землю роешь.

Они говорят и улыбаются, перебивают друг друга, вспоминая детали совместных поездок. Пробуют и не могут объяснить, что в их друге было такого, отчего людей к нему тянуло магнитом, как ему удавалось собрать колонны байкеров, откуда появлялись силы и новые увлечения – даже здесь, в хосписе, незадолго до смерти Андрей успел снять фильм и начал его монтировать.

РАЗМЕРОМ С ГОРОШИНУ

Все началось с панических атак пять лет назад: на Андрея стал резко нападать страх. Он ничего не рассказывал друзьям, но они видели – что-то не так: человек нормально говорил и вдруг менялся в лице, интонации, взгляд – все становилось другим.

После приступа паники Андрей продолжал, как ни в чем не бывало. Потом начались перепады давления, в «скорой» указывали на сердце, врачи прописывали антидепрессанты. Какое-то время они помогали.

– Этой весной у него вдруг разболелось плечо, мы никак не могли понять, в чем дело. Он пошел в обычную больницу, чтобы разобраться, – говорит Саша. И, помолчав, добавляет: там его и убили.

В левом легком сидела карцинома размером с горошину – маленькая раковая опухоль, которую никто не мог обнаружить. Пока врачи искали причину болей, опухоль дала метастазу в плечевой лимфоузел.

В больнице сделали рентген, сказали: у вас сломано плечо, нужна операция. Самое страшное, что можно сделать с раком, – начать его резать: он начинает «плодиться» по всему организму. После операции Андрею становилось все хуже.

А потом стал известен окончательный диагноз. Рак. Химиотерапия. Он отнесся к этому спокойно, сразу начал штудировать литературу, узнавать, что можно предпринять.

«РАДИО ПУСТОШИ»

– Андрей сам позвонил, сказал, что упал и почти не чувствует ног. Мы отвезли его на МРТ, оказалось, метастазы передавили нерв в позвоночнике. Он лежал на больничной кушетке и орал от боли, никто не мог ему помочь, обезболивающее не могли подобрать, у нас кровь стыла в жилах – настолько это было страшно. Мы стояли и просто смотрели на с осознанием, что ничем не можем помочь.

Но самое страшное было, когда врач сказал, что дальше – только хоспис. Мы все понимали, что это значит, и не знали, как ему об этом сказать. Помню, приехал наш общий друг. Андрюха сидел в коляске возле окна – самостоятельно ходить он уже не мог. Выслушав друга, он сказал: «Наконец-то». Его пугала неизвестность.

В последние дни его жизни пришло бабье лето. Андрей не вылезал из сада перед хосписом, радовался, говорил: «Ребят, я попал в маленький рай». Здесь ему подобрали обезболивающее, было полегче. Когда к нему приходили, коротко говорил: «Пошли курить». Где-то он вычитал, что есть поверье, будто сода и абрикосовые косточки убивают раковые клетки – уже тут, в хосписе пил соду и ел эти косточки.

Екатерина Дворникова вспоминает, как вместо того, чтобы лежать спокойно, Андрей рвался на улицу. Как в первый день их встречи, несмотря на адскую боль, нашел в себе силы выпрямиться и улыбнуться ей.

Он мог стонать или кричать в подушку, когда думал, что его никто не видит, но при друзьях и медперсонале расплывался в улыбке.

Она рассказывает, а на подоконнике в лучах октябрьского солнца отливают зеленым угловатые камни – это Андрей специально просил маму привезти свои находки в хоспис, чтобы успеть подарить.

– У нас есть общий чат с товарищами, – говорит Дима. – Каждый день, ровно в семь утра Андрей просыпался, шел курить и писал нам: «С вами радио пустоши». А потом отправлял ссылку на музыку или клип.

Друзья говорят, что Андрей был «атеистом до мозга костей» и согласился на встречу с батюшкой, только когда узнал, что тот – мотоциклист. Отец Дмитрий специально приехал к нему.

УРАГАН

– За неделю до смерти Андрей на сутки впал в кому. Узнав о том, что произошло, все наши побросали свои дела и сразу поехали к нему. Андрей очнулся, увидел, что в чате все его хоронят, написал: «Вы что, с ума сошли?!».

Когда он очнулся, его постоянно спрашивали, что он там видел, есть ли вообще что-то? Андрей уклончиво отвечал, что видел очень много всего, сейчас, мол, и не вспомнить.

За день до смерти, вспоминают друзья, у него было состояние, как перед комой – слушал их и периодически «проваливался», пытался что-то сказать и не мог. Все жаловался на сломанную руку. Был сонный и как будто уставший. Ночью прошел ураган. А ранним утром им сообщили, что Андрея не стало.

– У него было любимое слово: «ураган», – у Димы дрогнул голос. – Увидит что-то интересное или прокатится на новой технике, говорит: «Ураган вообще!». Так получилось, что в ночь, когда его не стало, над городом пронесся ураган, деревья трещали. А на похоронах был снег с диким ветром, всех этим ветром хлестало. Только в момент, когда опустили гроб, выглянуло солнце.

Сижу сейчас здесь, с вами и думаю: надо бы в восьмую зайти, к Андрюхе. До сих пор туда ноги сами идут».

...В паллиативное отделение Центральной городской больницы №2 в Екатеринбурге пациенты приходят, когда бессильны уже и врачи, и дорогие лекарства. В хосписе подбирают препараты, чтобы облегчить боль, которая подчас невыносима при смертельных диагнозах.

А еще в хосписе есть постоянный психолог – он учит справляться с темой, о которой нам так страшно думать и говорить. Медсестры вкладывают в хоспис энергию и силы, врачи – профессионализм. Пациенты могут подолгу находиться здесь, а родственники имеют возможность круглосуточно их навещать.

«Фонд Ройзмана» собирает 400 000 рублей, чтобы в течение полугода обеспечивать гигиеническими средствами всех пациентов хосписа.

Мы помогаем людям, имеющим серьезнейшие диагнозы, иметь достойный уход в последние месяцы жизни.